Мне было неполных девять, когда в мой дом пришла война

Всё это было настолько давно, что как будто бы было в другой жизни. И я часто слышу от таких же жителей Донбасса, что события 2014 года разделили судьбы миллионов людей на до и после.

В моей детской памяти остались лишь фрагменты, и начну я свой рассказ с самого первого воспоминания, связанного с кануном боевых действий. Тогда я жила в прекрасном городе миллионнике — Донецке, училась в третьем классе в лицее, занималась спортивными танцами, с командой мы ездили выступать на соревнованиях, дополнительно ходила на акробатику. Моя жизнь была вполне счастливой. Просто представьте: вам восемь лет, у вас полная семья, недавно родился маленький брат, ему всего год, вас после школы забирают родители или бабушка, водят вас на танцы... Что может быть не так?

Я хорошо запомнила ноябрь 2013 года. Однажды вечером мой отец смотрит новости, в которых показывают майдан в Киеве. Я вижу столкновения в репортажах, ничего не понимаю в тот момент и только задаю маме вопрос перед сном: «А что происходит?» И получаю ответ: «Пока ничего не ясно, ложись спать, дальше будет видно. Всё будет хорошо». С того дня каждый вечер телевизор показывал только одни новости, а взрослые всё больше и больше волновались за наше будущее. Но в то время моя жизнь ещё кардинально не менялась: я всё также ходила в лицей и на тренировки, готовилась к соревнованиям и ждала лето, чтобы поехать с командой на сборы в Крым.

Я помню, как родители говорили о каком-то договоре с Европой, который не подписали. В телевизоре показывали много людей на площади в Киеве. Это был «евромайдан», говорили взрослые. Сначала толпы там просто стояли, а потом начались драки. Было страшно.

Потом что-то случилось в Киеве, и власти поменялись. А ещё отменили какой-то закон про русский язык. Моя бабушка тогда очень расстроилась, говорила, что теперь нас никто не защитит.

Калининский район Донецка

Весной 2014 года у нас в Донецке тоже начались митинги. Люди говорили, что не хотят жить под новой властью. После был референдум, и мы голосовали за ДНР. А ещё я помню страшные кадры из Одессы, где горел Дом профсоюзов. Я всё время спрашивала маму: «Что там происходит?» Но она только обнимала меня и твердила, что всё будет хорошо. Но я чувствовала, что это неправда.

Точкой отсчёта жители Донецка считают 26 мая 2014 года — годовщину налёта ВСУ на город. Это произошло на следующий день после прихода к власти Петра Порошенко. То время отпечаталось в моей памяти. Накануне бомбардировки, это период после 11 мая, над городом летали очень низко истребители. Мне тогда казалось, что они вот-вот влетят в жилой дом. На огромных самолётах, которые парили в небе над головой, виднелись флаги «жовто-блакитной» страны.

Как били по аэропорту было видно из окон дома: я тогда впервые увидела летящие снаряды, после всегда казалось, будто бы бомба летит в замедленном действии, и те секунды растягиваются в часы. В тут ночь мы впервые ночевали не в своих кроватях, а в гараже в подвале, который отец успел подготовить для такого случая. Отчетливо помню фразу папы: «Пожалуйста, не плачь, сейчас мы поиграем в игру. Сегодня мы будем играть в выживание на необитаемом острове, хорошо?» Больше я не плакала. Мы добежали до гаража в период затишья. Позже мы научимся отличать звуки «прилётов» и «отлётов», а ещё позже даже то, каким орудием бьют по нам. А в тот момент я слушала указания родителей и старалась не показывать, насколько мне страшно.

Прямое попадание в жилой дом на проспекте Ильича

Утром мы вернулись домой. Мама обклеила все окна скотчем: мы считали, что если будет ударная волна, это спасёт стекла, и их не выбьет. Тогда я уже знала, что возле окон находиться нельзя, поэтому дома я сидела в коридоре, так как это место — самое безопасное в квартире. А на улице была прекрасная майская знойная жара, она так и зазывала выйти покататься на велосипеде. Но на улицах не было слышно детских голосов. Когда начинался обстрел, я знала, что делать: ложилась на живот, закрывала голову руками и открывала широко рот, чтобы не лопнули барабанные перепонки. В тот же период отец научил меня элементарным способам перевязки ран и дал теорию, что делать, если ты попал под обстрел на улице. Позже, с возрастом, я узнаю, что в те дни был массированный обстрел аэропорта, а кортежи скорых расстреливали, и бездыханные тела лежали несколько дней под палящим солнцем.

Моя семья уехала из города в первую неделю июня. Мама собрала только летние вещи, потому что все думали: «Это на месяц, не больше». В городе остались близкие родственники, они отказались покидать родные дома. Один был вопрос: а куда ехать? Да и как?

В то раннее утро мы ехали по улицам Донецка, и в машине играла песня группы Рождество «Так хочется жить». Она играла несколько раз на повторе. Автомобиль с двумя взрослыми и двумя детьми ехал в сторону украинских блокпостов: если бы поехали в противоположную сторону, могли быть проблемы с незаконным пересечением границы.

И вот очередной блокпост. Остановка машины. Проверка документов. Военный с огромным заряженным автоматом просит отца открыть все окна и задаёт вопрос по-украински: «Что везёшь?» «Жену, детей, летние вещи», — получил ответ военнослужащий. «Опусти задние стекла», — последовала команда. Отец опустил. Через оконную раму военный наставил автомат прямо на меня. Мне было страшно, но спиной я старалась закрыть младшего брата, который сидел на соседнем сидении. «Ну-ка девочка, расскажи стишок», — всё это было по-украински. Я посмотрела на маму, посмотрела на автомат и выдала стишок «Пташка-литашка», после которого нас отпустили… Мама рыдала навзрыд, а позже мне объяснили, что были случаи, когда машины с пассажирами расстреливали в упор. А стишок-спасение я помню наизусть до сих пор. После моя семья выехала из страны, больше мы никогда не были на той территории Украины.

Гостиница «Виктория»

Спустя год мы вернулись домой. Я ходила в школу, для меня стало обыденным различать, прилетело «от наших» или же «к нам». Но это не самое страшное...

В 2016 году, летом, во дворе одного из домов под бетонной плитой в небольшом овраге ощенилась собака. Туда я, мой брат и ещё несколько детей ходили ежедневно кормить маленьких дворовых щенков. В тот день мы сходили к ним в обед, а уже вечером этот небольшой ров был оцеплен: оказалось, его кто-то заминировал...

Люди неоднократно подрывались на растяжках, и все знали, как опасно ходить по траве или же по заросшим дорожкам. Так, однажды я выгуливала собаку по школьному стадиону вместе с мамой. Мы шли, разговаривали, и в одну секунду я почувствовала, как моя нога цепляется за что-то… Эта была та самая секунда, за которую моя жизнь пролетела перед глазами. Хорошо, что это была всего лишь травинка.

Шли годы, я росла, и вот пришло время поступать в высшее учебное заведение. 2022 год, во всю шла СВО. Я на весну уезжала в Ростов-на-Дону, удалённо заканчивала свой 11 класс. И да, у нас даже не было выпускного из-за сложной обстановки в городе, хотя платье и туфельки были куплены…

Последствия от обстрелов на библиотеке им.Крупской

Перед ЕГЭ я возвращалась домой. На пункте досмотра документов, бывшей границе, мне запомнилась следующая картина. Когда мы попали в контрольно-пропускной пункт, всюду была полиция и военные. С нами зашли четверо парней в военной форме. И если вы подумали, что их форма была новая, чистая, выглаженная, то спешу вас огорчить — это не американский блокбастер. Их взгляды выделялись в огромной толпе. Холодных, но таких живых глаз я ещё не видела. Но было понятно, что никто из них не мечтал о подобном в детском саду на новогоднем утреннике. Тяжёлые берцы выглядели очень симпатично на их ногах. Широкие и явно не по размеру брюки, а сверху у кого что: какая-то куртка, у кого-то обычная форма солдата, все это камуфляжное, зелёное.

С собой у них были вещмешки, сумки и кое-какие ещё свои вещи. На досмотре полицией в сумке у одного из этих парней я увидела жгут, шприцы, зелёнку... Мне стало ясно всё без лишних слов. У одного парня была большая каска, в руке, в полупрозрачном пакете, который вот-вот порвётся, виднелись личные вещи и… картонная детская открытка. Неровно вырезанный цветочек, стоящий под тоже вырезанным солнышком, явно был нечто большим для этого бойца. Стоит только догадываться, кто адресовал её этому солдату. Но увидев её, мне было сложно не прослезиться. В холле я сидела на небольшой скамейке. Она была длинная, синяя. Такие ставят в спортивных залах в обычных школах. Смотрела на этих ребят и понимала: их глаза видели смерть в лицо. И наверняка они даже сами перекинулись пару раз с нею в карты, выиграв свои партии. У одного парня левая рука была красная, и вся кисть покрыта отслаивающейся кожей. Думаю, вы понимаете, что он пережил. Этой рукой он потянулся в карман, откуда вынул маленький кнопочный телефончик. Он отошёл в сторонку, старался говорить не громко, но вокруг было довольно шумно, поэтому пришлось повышать голос. Он разговаривал с мамой. На его лице появилась улыбка. Он долго оправдывался и рассказывал, что его уже «заштопали» и он полностью здоров. Второй рукой он прикрыл глаза, когда говорил, что любит её, передавал приветы родным и обещал ненадолго заскочить сегодня перед возвращением в часть. Просил ничего не готовить. Но наверняка дома ждал его вкусный и горячий обед. 

У другого бойца правая рука была сломала. Ходил с гипсом. Два остальных парня были на вид здоровыми. Они следовали из госпиталя. Их одежда, как я говорила, была разной, а именно с поля боя. В местах порванная, видимо, как и их душа. Но лица этих молодых ребят, которым не больше 25 лет, мне говорили обратное: мы сильные и защитим вас. Наверное, мне просто не хватило смелости подойти и пожать их мужественные руки, чтобы сказать спасибо. Я не знаю, что их ждёт дальше, встретят ли они победу, но я видела настоящих мужчин. Настоящих героев. Их лица навсегда останутся в моей памяти. И хочется верить, что спустя лет так 20 мне удастся увидеть эти лица на параде годовщины победы, и тогда я точно не упущу момент пожать им руку. Они улыбались и шутили между собой, держа в зубах сигареты. Чуть позже они поедут по домам, навестят своих родных и вернутся в часть. А дальше не сложно догадаться, что с ними будет: фронт, автомат и маленькая детская открытка под бронежилетом, в качестве щита от пуль…

Рассматриваем снаряды

Первый свой экзамен я написала хорошо, без происшествий. Но вот ЕГЭ по русскому языку я тоже запомнила на всю свою жизнь. Накануне был сильный обстрел города, мама даже просила меня не ехать никуда, убеждала, что поступить не самое важное на данный момент, учиться можно в любом возрасте, но я настояла на своем. Меня распределили в школу не в самом благополучном районе, а адреса проведения ЕГЭ опубликовали на официальных сайтах министерства образования ДНР. Эта очень важная деталь, вскоре вы поймёте почему.

День экзамена. Утро. Мы с одноклассниками собираемся на школьном дворе, за нами централизованно приезжает машина и везёт к школе. Мы все были напряжены, все повторяли правила, обсуждали подготовку и настрой. Перед входом в школу я сказала очень нелепую фразу: «А представьте, что через год здесь вместо школы будет мемориальная доска с нашими именами и надпись “Они сражались за Родину, писали ЕГЭ”». Мою зловещую шутку никто не оценил.

Спустя час мы уже сидели в аудитории вместе с нашим общественным наблюдателем. Настал экзамен. Я за минут сорок выполнила тестовую часть, стала писать сочинение, как за окном послышалось: бам, бам. Эти прилёты были очень близко. Так продолжалось несколько минут и без перерыва. Мы все переглянулись, а потом стали смотреть на наблюдателя. Женщина сказала только одну фразу: «Ждём три коротких звонка и уходим в убежище, но пока экзамен продолжается». В тот момент я переживала не за свою жизнь, а только чтобы не допустить ошибку в бланке. Звонки так и не последовали, а вот обстрел только набирал обороты. Мне стало плохо, из-за волнения у меня начала кружиться голова, и меня вывели в медпункт, измерили давление. Выяснилось, что оно слишком высокое, и меня на экзамен не допускают. Из помощи мне предложили только воду, печенье и отдохнуть на диванчике. Пока я лежала-восстанавливалась, медсёстры бурно обсуждали адреса, куда прилетело. Когда мне стало немного полегче, я уговорила вернуть меняна экзамен. Под звуки разрывающихся снарядов написала ЕГЭ. Когда вышла, в первую очередь позвонила маме, а после стала смотреть в новостях, где были прилёты. Это были две соседние школы: прямые попадания, жертвы, хотя там ЕГЭ никто не писал.

Вскоре я поступила в вуз, переехала и сейчас заканчиваю третий курс университета. С тех ноябрьских событий в Киеве на майдане прошло уже более 11 лет, но я навсегда запомню, как в неполных девять в моём доме началась война.

Ольга КОЛЕСНИКОВА

Фото из личного архива автора