Мимо горящих терриконников и античных храмов, через сорок стран и семь десятков лет: великое кирпичное путешествие Бориса Талпы

Иногда человек уходит в дорогу, не потому что ищет себя — а потому что давно уже нашёл. Просто нужно подтвердить это найденное. Убедиться, что не ошибся. Так однажды ушёл в дорогу Борис Васильевич Талпа — с рюкзаком за спиной и арендованным снаряжением. Отныне к оседлому образу жизни он не возвращался.

На первый взгляд — обычный сотрудник Южного федерального университета, геолог, да и в целом просто преподаватель в классическом, несколько стереотипном представлении. В очках с толстой роговой оправой. В идеально выглаженных брюках строго по размеру. Говорит он очень чётко и выразительно, будто каждая фраза — вдохновляющий лозунг комсомольца, но при этом с южнорусской теплотой и искренней любовью объяснять непонятное. Слушать Талпу — всё равно что стоять у растопленной печи холодным зимним вечером: сначала греешь руки, а потом — душу.

Эта фигура, вышедшая будто из страниц рассказа Чехова, где герои — скромные, но страстные труженики знания, и вместе с тем — живущие с размахом, как у Лермонтова: в походах, на перевалах, в вагонах школьных туристических поездов, где детство становилось периодом практически взрослых исследований.

Будучи школьником, он покорял географические олимпиады одну за другой, вдыхал воздух Карпат, стоял на берегу Бухары, заглядывал в глинистые овраги Волгоградской области и с любопытством рассматривал степную природу Донского края. ««Мы школьниками путешествовали на школьном туристическом поезде, он нам был как дом на колёсах», — вспоминает Борис Васильевич с улыбкой. В этом доме спали на полках, ели гречку из котелка и учились главному: смотреть на мир широко и глубоко.

— Любовь к путешествиям и исследованиям привили наши учителя географии. Я могу фамилии сказать. Вначале я учился в 35-й школе — это Чистоходова Ольга Ивановна, а в 91-й школе — Ильина Любовь Михайловна. В университете у нас по физкультуре был очень интересный преподаватель — Юрий Евсеев. Он мастер спорта по туризму, альпинизму. Мы три дня в неделю, кроме занятий, по вечерам ходили на кружок туристов, альпинистов, ориентировщиков. Вот он им руководил. Мы в главном корпусе переодевались, в спортзале и в раздевалках. Пробежка до фонтана на Театральной, возвращались и здесь уже выполняли какие-то упражнения: приседания, отжимания, учились лазанию по стенке, вязанию узлов. Когда зимой выпадал снег, ходили на лыжах.

Его путь — не в музеях, а в полях. Студенческие зимние походы через Уральский хребет, контрольно-спасательная служба в каждом регионе, маршрутные карты, изрисованные карандашами и дождём, Теберда, Архыз, Гагры. В Домбае — утренний иней, в Коми — закаты в снегах. На Кавказе установил рекорд — прошёл 265 километров пешком, десять дней без перерыва, а весной бродил по горному Крыму, где в каждой скале — предание, в каждом камне — след веков.

Дорога, волны, песчинки под ногтями. Он яхтсмен, путешественник, человек навигатора и компаса. Но всё это — только поверхность, узор. А под ним скрывается странное, необычное увлечение, которое при первом знакомстве часто вызывает удивление. Потом — восхищение.

Он собирает кирпичи.

Именно их. Печь, стена, заводская метка, отпечаток кошачьей лапки, или ноги пластиковой куклы, или человеческих пальцев на высохшей глине прошлого века. Он говорит о них, как искусствоведы о портретах Рембрандта, как литературные критики о прозе Пушкина, как режиссёры о кинокартинах. У него на полках стоят не только тома энциклопедий, но и аккуратные ряды кирпичей с именами, тайнами, географией. Целая летопись сотен и тысяч лет собрана в стенах его собственной Alma-mater, в «Кирпичной библиотеке».

— Здесь представлены образцы разных видов глинистого сырья из разных месторождений мира. Вот это я с Шотландии привёз. Собственно английский фарфор, английский кирпич начался вот с таких пород. Чёрных. Уголь добывали, это выбрасывали. Они самовозгорались, как у нас терриконы горят, и оказалось, что после обжига получаются белыми. Терриконы у нас в Донбассе горят — красная получается порода, а у них белая. Обратили внимание, сделали минералогический анализ. Это каолинит. Тот же самый минерал, из которого в Китае получали фарфор уже давным-давно. И поэтому англичане придумали огнеупорный кирпич. Они все беленькие и жёлтенькие. Даже королева Виктория имела свой кирпич. И, соответственно, с изобретения этого кирпича в начале XIX века началась Промышленная революция. Потому что он используется в печах для плавки металла, дальше в топках паровозов, пароходов, теплоэлектростанций, в каминах. И таким образом строительный кирпич — это первая инновация человека, которая позволила ему расселиться по всему миру, по всей Земле, приспособил её для своего существования, — говорит Борис Васильевич.

Кирпич — это отпечаток эпохи. У каждого есть имя, завод, печь, человек, который вытащил его из формы. Борис Васильевич может сказать, где в Ростове стоял разобранный в 1950-х кирпичный завод, и так нашёл информацию по 56 регионам Российской Империи и 18 стран мира.

А ещё Борис Талпа видит разницу между песком Азовского берега, Мальдив, Индонезии, морей Северного Ледовитого океана и почти всех великих рек. Он может помочь студентам со стартапом, разработать идею и воплотить даже самые, казалось бы, безумные идеи в жизнь.

И когда Борис Васильевич рассказывает гостям своей «Кирпичной библиотеки», что между космонавтом и металлической оболочкой капсулы — кирпичи, те сначала недоумевают, а потом начинают сыпать вопросами. Идут за ним по подвалу, из комнаты в комнату, изучают каждый отпечаток и каждую историю, пробуют на вкус образцы минеральной соли, читают метки.

В одной из комнат его обширной библиотеки, куда меня, автора, позвали на экскурсию, замечаю интересную коллекцию: вместо заводских клейм на кирпичах следы. Где-то от пальцев, где-то кошачья, собачья или птичья лапка. Один экспонат особенно заинтересовал: на нём один глубокий след (от большого пальца) и четыре маленьких, как ножка младенца, только не хватает «фактуры».

— Сколько пальчиков у куколки?

— Пять, наверное, не помню, — отвечаю я чуть растерянно.

— Нет, не пять. Когда стали делать кукол с пятью пальчиками, церковь дала запрет. Сказала, нельзя, поэтому решайте вопрос, как сделать, чтобы куколка не была по образу и подобию человека. Стали делать по четыре пальчика. Куколка. Вот видите? Папа кирпичик снимал, девочка, доченька игралась куколкой и поставила отпечаток. Уникальные кирпичи. Нигде, ни в одном музее мира такого нет. В нашем есть. Глина мягкая, когда её формуют. И потом выносят на кирпичный двор, чтобы она подсыхала. Лежит просто вот кирпичик и сохнет под солнцем. Бегают домашние животные. И пожалуйста — собачки, волки у нас есть. Я уже стал следопытом. Вот кошечки, курочки, петушок.

А ещё — он идёт. Всю жизнь идёт. Пешком, по воде, по страницам книг. Его путь был прямым, но никогда не ограничивался чем-то одним. Показывая посетителям свою коллекцию, в его голосе нет ни гордыни, ни пафоса. Только простая, искренняя радость — будто вновь нашёл тот самый кирпич из ила Нила, которому более четырёх тысяч лет.

Именно высокий уровень образования и готовность помочь, подсказать, научить дали возможность Борису Васильевичу расти не только как преподавателю, но и как исследователю, первооткрывателю, эксперту. По его разработкам в России построено несколько десятков кирпичных заводов: в Норильске, Новосибирске, Кургане, Челябинске, Липецке, Сочи, Анапе и других городах. Он не раз создавал новые виды кирпичей, экспериментировал с формой, цветом, прочностью, морозостойкостью, защищая все авторские работы и проекты патентами.

— Только знания могут позволить человеку заработать достойные деньги честным путём. И за эти деньги попутешествовать по миру. Вот пример перед вами. Я везде езжу с супругой или со старшим сыном. Как только сформировался музей, с последнего десятилетия, путешествия у меня больше по России, по разным регионам, где имеются интересные кирпичные объекты. На своей машине, чтобы привезти много кирпичей и черепиц. Пример прошлого года лета. Маршрут был Ростов, Вешенская, Тамбов, Пенза, Саратов, Энгельс, Камышин, Волгоград, Астрахань, Элиста, Сальск. В первой части, до Пензы, собрал кирпичи по весу порядка 350 килограммов. И отправил через транспортную компанию в Ростов. Примерно столько же во второй части. С Шри-Ланки по весу ограничения были, всего-навсего девять черепиц привёз. Поэтому для музейной ценности лучше на машине ездить, — поделился коллекционер.

В мире, где всё мелькает, как лента новостей, он идёт медленно, но очень уверенно. Более сорока стран за плечами, более двух тысяч образцов в библиотеке, сотни посещённых мест по всей России и тысячи выпускников, которых он вдохновил.

И если однажды, где-то среди свистящего степного ветра в заросших бурьяном подворотнях и запаха нагретой кирпичной пыли вы встретите прислонившегося к древнему обломку стены человека, знайте — его зовут Борис Васильевич. Он романтик и собиратель кирпично-песочного времени. В его руках — скол старинного клеймёного куска обожженной глины, а в глазах — та самая детская искра, которая не гаснет даже спустя семь десятилетий жизни.

Юлия ТИТОРЕНКО

Фото автора