«В море очень мало романтики и очень много работы»: Максим Ушаков — о первой практике на судне

Работать на суше — это явно не про Максима, поэтому после школы он решил отправиться во всем знакомую «Седовку», чтобы стать механиком на судне. Сейчас Максим Ушаков уже на четвёртом курсе. Он прошёл свою первую «полевую» практику на интернациональном судне с пёстрой командой и готов поделиться, чем же морская жизнь отличается от сухопутной.

Опасность на каждом шагу

— Максим, каковы шансы выжить, если ты реально вылетел за борт?

— Процентов пять есть. Если умеешь плавать, держаться на воде. Тебя будут искать. Если обнаружат, что тебя нет, и поймут, что ты, скорее всего, вылетел за борт, развернут судно и пойдут искать.

— А могут не заметить?

— На корабле двадцать человек экипажа, и все заняты какой-то работой. Твоё отсутствие заметят только в конце рабочего дня или в перерывах, на кофетаймах. И тогда начнут искать. Но никто ведь не знает, сколько за это время прошло судно и как далеко тебя унесло течением, поэтому могут и не найти.

— Каковы вообще шансы выпасть за борт?

— Не нулевые. Невозможно сделать так, чтобы всё было огорожено чем-то, чтобы ты не мог выпасть. Конечно, там не будет такого, что ты споткнулся, упал на борт и выпал. Такого нет. Борта нормальные, но всё равно шансы есть. Просто надо аккуратненько ходить. И трезво. Это самое главное.

— Если брать шире, что вообще может пойти не так на корабле, кроме возможности выпасть за борт?

— Машинное отделение это, можно сказать, завод внутри судна. И там может произойти вообще всё что угодно. Тебе может оторвать руку, ты можешь намотаться на вал. Может случиться пожар. Ты можешь случайно схватиться за какую-нибудь горячую трубу и обжечься. Судно, а особенно машинное отделение, довольно опасное место, поэтому следует быть осторожнее.

Вы можете попасть в шторм. На вас могут напасть пираты. Мы проходили через опасные воды, но нам повезло, всё прошло гладко. Но во время того, как мы проходим, у нас матросы натягивают колючую проволоку вокруг судна. У нас учения проводятся, что мы должны делать при нападении пиратов. Пираты и в наше время не просто существуют где-то там, а реально могут напасть на судно. Причём делают они это в конкретных местах, где им удобнее всего.

— А как действовать в шторм?

— Вещи закреплять. В шторм корабль сильно качает. У меня были ситуации, когда я вставал с кровати, и меня начинало из стороны в сторону водить. Мы ходили на не самом маленьком судне:12 тысяч лейтвейтер, ну 150 в длину метров, даже, может, 160, и метров 20-30 в ширину. Но в шторм всё равно качало сильно. Поэтому нужно быть осторожным. А вообще, шторм — это даже весело. К опасности быстро привыкаешь, остаются весёлые моменты. Например, вы сидите на обеде, и тут корабль качнуло, все поулетало, и мы тоже. Посмеялись и пошли тарелки собирать.

«Ты как в тюрьме»

— Как происходит взаимодействие с командой? Мешает ли языковой барьер?

— Языковой барьер, безусловно, мешает. С русскими общаешься на русском, с иностранцами на английском. Мне повезло: мои прямые руководители были русскими. Для того, чтобы разговаривать с иностранцами, надо учить английский, практиковаться постоянно. Меня сменять приехал филиппинец. Вот ему совсем не повезло. А вообще, без знания английского на многих судах просто нечего делать. Поэтому надо учиться.

— Сложно ли в первые дни наладить общение с командой?

— Все моряки каждый контракт приходят отрабатывать с разными людьми, поэтому проблемы с общением просто не возникают. Как и конфликты. О них стоит сказать подробнее. Вообще, для конфликтов команда никогда не даёт повода. Разговоры, которые могут разжечь расовые, межнациональные и политические споры, строго запрещены. Ты, конечно, можешь с соседом после рабочего дня поговорить о политике, но, если об этом узнают, скорее всего, в этой компании ты больше работать не будешь. Конечно же, люди могут поругаться по любому поводу, и вы будете обижаться друг на друга, не разговаривать. Но в таком случае вас просто отправят вместе чинить какое-нибудь устройство. Волей-неволей придётся поговорить.

— Поддерживает ли команда морально в трудную минуту?

— Зависит от самой команды. Вообще, на любое судно можно приехать, практика, не практика, а контракт может пройти как хорошо, так и плохо. И в основном, наверное, 60% зависит от людей, которые тебя окружают. Там может начальство плохое приехать, давать тебе постоянно работу какую-то бесполезную. И, конечно, ты будешь ходить уставший постоянно, не хотеть на эту работу. А если попадётся хорошая компания, хороший экипаж, с которыми можно пообщаться, посидеть, поиграть вечером после работы, выпить, всё будет хорошо.

— Ощущается ли одиночество на корабле, тоска по родным, по суше?

— Конечно, но, в основном, первые два месяца. Было такое, что грустно, но со временем привыкаешь. Потом у тебя уже новые друзья. А когда первая зарплата приходит, становится совсем хорошо. Думаешь: «Вот для чего я здесь, поэтому не надо унывать». И продолжаешь работать. Были дни, когда мне было очень тоскливо, но это состояние обычно быстро проходит. Если тебе есть что делать на суше, конечно, ты будешь скучать. Но если тебе в основном нечего делать, или ты цель ставишь себе, то на самом деле ты приехал и всё, работаешь и работаешь. Некоторые моряки, которые далеко не один контракт отработали, и даже не десять, они, например, в город не выходят, сидят в каюте. Я отчётливо ощущал эффект закрытого пространства, мне в первое время было неуютно. Да, ты находишься как в тюрьме, но ты привыкаешь к этому. Отдаешь отчёт, зачем ты здесь, для чего. Ради денег. Тебя тут кормят, одевают, зарплату платят, отдохнуть дают.

Термометр сломался, а моряки пока держатся

— А какая зарплата у тебя была?

— 588 долларов в месяц. Платят в валюте, но на суше ты в два клика можешь перевести всё в рубли. Для того, чтобы получать очень много, надо ещё расти и расти. После института я выпущусь вайпером (низшее звание на судне. — Прим. авт.). Потом, чем выше по карьерной лестнице, тем больше зарплата. До старшего механика, если повезёт, можно лет за пятнадцать дослужиться. А вообще, чтобы перейти на следующее звание, нужно год пробыть на судне, после чего проходить курсы. Курсы обязательны после каждого звания. А сразу год безвылазно ты отходить не можешь, максимальная длина контракта для русских — полгода. У филиппинцев, кстати, контракт может быть длиннее. Один филиппинец у нас на судне год безвылазно сидел. После окончания одного контракта, конечно, можно сразу пойти взять другой, никто не запрещает, но мало, кто так делает.

— Расскажи об условиях, в которых ты жил, работал.

— На судне компании делают всё, чтобы ты жил там как дома. Кормят, организовывают отдых, интернет дают. Первые полтора месяца до Германии у нас был такой себе интернет. Два гигабайта давали на день. И из них ты мог триста потратить просто из-за того, что он не грузил ничего. В WhatsApp* сообщения отправлялись полторы минуты. А потом дали старлинк, но всего один гигабайт в день. Если на телефоне все обновления не выключить, то за две минуты весь интернет закончится. Если срочно позвонить куда-то надо, с родственниками связаться, приходится просить у кого-то, потому что докупить интернет нельзя.

В каюте я всё время с кем-то жил. Но это сильно не мешало. Кормёжка сильно зависит от повара. Один повар у нас был украинец, он нам и филиппинцам первые блюда отдельно готовил. Другой повар был филиппинцем. Он каждый день готовил выпечку. На ужин могло быть четыре пирожка и салат. Рабочий день обычно с восьми до пяти. Бывает, что в некоторые дни мы работали и до шести, семи, девяти, двенадцати. В выходные рабочий день короче. В субботу — до трёх, в воскресенье — до обеда. На праздники мы делали барбекю на костре. В портах разжигать огонь нельзя, но в открытом море никто не запрещает. Мы, правда, ничего огнеопасного не перевозили. На танкере мы бы так не делали. Но здесь всё опять же от капитана зависит. Кто-то проводит праздники, кто-то нет. С первым капитаном мы вообще каждую неделю собирались на палубе и готовили мясо. Офигенно было.

А по поводу работы, я уже говорил, что машинное отделение — это другой мир, завод на судне. Меньше сорока градусов я там ни разу не видел. В Дубае у нас даже сломался термометр от жары. Там стоят вентиляторы, но они направлены на механизмы и с жаром справляются плохо. По правилам там нужно работать в наушниках, каске, перчатках и робе, которая до кистей закрывает руки. Естественно, так работать неудобно. Каску с наушниками вообще носить почти невозможно, а так как там очень шумно, отказываемся от каски. На робе тоже по причине неудобства закатываем рукава.

— Можно ли на корабле пить?

— Во всех компаниях по-разному, но в нашей даже в магазине всегда продавалось пиво и вино. Там можно пить, самое главное — выходить на работу и всё.

— А меняется ли отношение других моряков к тебе, если ты пришёл на работу пьяным?

— Нет. Ты просто должен будешь выполнять свои задачи, поставленные старшим механиком, ну или капитанам, в зависимости от того, где ты работаешь. Всё зависит от капитана. Некоторые капитаны просто не разрешат тебе купить алкоголь на корабле. Такие вопросы решаются капитаном и компанией. Наш капитан против не был.

— Это не является нарушением техники безопасности?

— Это жёсткое нарушение техники безопасности. Ну мало ли, шатнуло тебя пьяного и за борт вылетел. Пока найдут… И если найдут. 

— Есть ли рутина на корабле? Если да, то как быстро она надоедает?

— Как таковой нету. Каждый день что-то нужно осматривать, совершать технические обслуживание, но каждый раз это разные детали. На корабле постоянно что-то ломается, поэтому работы хватает всегда. Большинство осмотров — это обычное техническое обслуживание. Но часто приходится чинить поломки. Детали вовремя менять всегда дорого, поэтому их приходится постоянно обслуживать. Легче каждый день протирать деталь от масла, чем один раз договориться с компанией о её замене. Вот когда эта деталь полностью выйдет из строя, тогда старший механик свяжется с компанией, они закажут новую деталь, и в порту (не обязательно ближайшем) нам её привезут, и мы заменим. Таких деталей, которые можно уже и заменить, но легче всё ещё протирать, очень много. Поэтому мы каждый день совершаем обходы, протираем механизмы и убираем растекшееся масло. Но такая работа тоже не кажется рутинной. Тем более к ней очень быстро привыкаешь.

— Сколько студентов было на судне?

— Я, электрокадет и два матроса. Всего четыре человека.

— Как это влияет на работоспособность судна?

— Никак. Кадеты — это люди, которые на судне не особо нужны. Мои обязанности выполнял бы моторист (специалист по обслуживанию судовой энергетической установки. — Прим. авт.), например отмывал бы главный двигатель. Главное, чтобы на корабле был основной костяк: старший механик, второй, четвёртый и моторист. А дальше, если на судне остались места, присылают кадетов. Пусть ребята учатся. Если студентов на судне вообще не было бы, ничего бы сильно не поменялось. Только у повара стало бы меньше работы.

— Как часто удается выйти в город, погулять на берегу?

— Из одиннадцати портов у меня получилось в два города выйти. У нас были очень короткие стоянки — по одному дню, а то и меньше. Пришли в порт, разгрузились, загрузились чем-то другим и пошли в следующий порт. Некогда выходить.

— А есть вообще желание выходить, исследовать новые города, страны?

— Ты не думаешь, что ты в Европе где-то, ты просто сам себя накручиваешь, что это город в Европе, новое место какое-то. Но чувства, будто ты находишься в другой стране, не возникает. Такие же эмоции, как если бы в России ты приехал в какой-нибудь другой город. Так же ходишь и вглядываешься. Нет, конечно же, тебе интересно выйти в город, посмотреть на архитектуру. В Англии я после работы был уставший, но в город всё равно пошел, потому что было интересно. Когда ещё доведётся тут побывать?

— Есть ли в работе моряка романтика?

— В море очень мало романтики и очень много работы. В первые дни романтичным может показаться само море, закаты, рассветы. Но после первого контракта вы не увидите больше в этом ничего особенного. Море каждый раз разное: где-то оно зелёное, где-то оно синее, где-то оно тёмно-синее, где-то голубое. Вроде бы, прикольно, но ты всего один раз сфоткал и всё, потом некогда сидеть и рассматривать воду, да и нет больше желания. В море идут ради зарплаты. 

Вадим СКВОРЦОВ

Фото из личного архива Максима Ушакова

* социальная сеть принадлежит компании Meta, запрещённой в РФ